– Коля, ты играешь на многих музыкальных инструментах, участвуешь в нескольких коллективах, а с чего вообще началось твое увлечение музыкой?
Все началось с мамы, в 5 лет она отвела меня в музыкальную школу и в дальнейшем я проучился 22 года. Хотя осознание того, что это действительно станет моей профессией, появилось лишь на втором курсе музыкального училища. До этого, музыка была лишь хобби, также как хореография и футбол.
– Почему все же между хореографией и футболом в приоритете была музыка?
Я не был самым выдающимся в хореографии, хотя про музыку я тоже так не скажу, но все же с музыкой дела обстояли лучше. А вот, у моего брата наоборот. Когда он пошел учиться в хореографическое училище, я решил, что пойду в музыкальное. Думаю, мы сделали правильный выбор.
– Первым музыкальным инструментом, на котором ты начал играть, были барабаны, правильно?
Да, меня с детства тянуло к каким-то ритмам. Мама говорит, что даже в коляске я головой ритм отбивал. Все как-то само собой сложилось. Сначала стучал по каким-то стульям, потом мне купили детский барабан, который я успешно порвал.
– Помнишь ли свою первую установку?
Это была, характерная для того времени, установка «Amati», но зато сразу с полным комплектом для хэви-метала: с четырьмя подвесными томами и двумя напольными.
– Соседи, наверное, радовались?
Да, но радовались они не долго, а точнее я. Помню, как однажды пришел после школы, по-моему, сел играть хиты Оззи Осборна, и между песнями услышал, как кулаками выносят дверь. Кроме меня дома никого не было, и когда я открыл, за дверью стояли человек десять. Это были соседи снизу плюс еще кто-то из ЖЭКа. Они дружно кричали: «Это что тебе концертный зал?! Еще раз и твои барабаны в окошко полетят!». В общем, после этого инцидента я не рисковал играть дома и увез их.
– Получается, что следующий инструмент, который ты освоил — это была гитара. Почему выбор пал на неё?
Не знаю, мама захотела отдать нас в музыкальную школу. Старшего брата она отдала на аккордеон, правда непонятно зачем, так как это достаточно странный и специфический инструмент. А меня на гитару, собственно говоря, так все и осталось.
– В основном мама влияла на твое музыкальное образование?
Мама влияла на 100%. Меня и брата она отводила на различные кружки для того, чтобы мы развивались культурно, а не сидели дома. Поэтому я и мой брат — мы очень сильно ей обязаны.
– Ты говорил, что раньше не мог определиться кто ты — барабанщик или гитарист.
Да, но позднее я понял, зачем что-то выбирать если ты можешь играть и на том и на другом? Хотя поначалу мне хотелось определиться. Было время, когда я говорил себе: «Я гитарист!», потом думал: «Нет, наверное, я вокалист», затем: «Нет, я гитарист и вокалист», а позже: «Нет, я все же барабанщик». Я даже помню день, когда якобы определился, что барабанщик. Потом прошло какое-то время и я опять запутался. Вроде сажусь за барабаны, потому что некому играть, а на самом деле я всё-таки гитарист, но по факту выступаю как ударник. Долгое время я не мог разобраться, пока наконец не понял, что бессмысленно выбирать что-то одно, если можно реализовывать себя по-разному.
– Что мотивировало тебя играть на разных инструментах? Ведь, ты же не выбрал что-то одно и остановился на этом.
В принципе, выбора и не было. Я играл на ударных и в музыкальной школе учился по классу гитары. Потом в муз. училище и академии появилось общее фортепиано, также в училище, в качестве дополнительного инструмента, мне попалась домра. Все происходило случайно. Задачи научиться играть на том и этом у меня не было. Скорее, сейчас она у меня появилась. Я бы хотел что-нибудь освоить, но ленюсь. А во время обучения это было как само собой разумеющееся.
– Сейчас на чем бы хотел научиться играть?
Я бы хотел научиться, хотя бы как-то извлекать звуки, потому что это непросто, на каких-нибудь духовых, возможно, на трубе. Если на трубе выжать хоть один звук, то уже можно радоваться. У меня нет задачи стать выдающимся трубачом, просто для общего развития, чтобы понимать как устроен инструмент, как он звучит.
– На каком музыкальном инструменте тебе было сложнее всего научиться играть?
Это фортепиано. Для меня оно до сих пор остается самым сложным инструментом. Хотя я играю на ударных, но у меня всегда были сложности с тем, чтобы использовать в игре одновременно две руки. Плюс у меня очень маленькая кисть и даже октаву взять для меня крайне сложно. Пианист с такой маленькой кистью, в принципе, уже не пианист. Мне сложно брать какие-то аккорды поэтому, как в муз. училище, так и в академии я не добился особых успехов на фортепиано. Зато могу использовать этот опыт в записи и сочинительстве. Опять же, если бы этого не было, я не смог бы самостоятельно прописывать клавиши, а так я спокойно сам это делаю.
– Приходилось ли тебе выбирать — идти учиться в музыкальное училище или же выбрать специальность из списка «приличных» профессий?
Я сразу знал, где буду учиться и из школы ушел после 9 класса. Но поскольку я еще занимался футболом, то тренер хотел отдать меня в профессиональную команду. И у меня был выбор — идти в футбол или заканчивать музыкальную школу. В итоге я выбрал музыку. Правильно поступил или нет, невозможно сказать. Может быть, я всю жизнь бы играл в какой-нибудь ульяновской «Волге», а может, доигрался до топового клуба — никто не знает. Так же неизвестно что меня ждет в музыке. Но с раннего возраста мне всегда хотелось выступать, а вот чтобы постоянно играть в футбол — такого не было, хотя я любил играть и до сих пор люблю. Но те ощущения, когда ты находишься на сцене — это действительно круто. В детстве я много фантазировал на тему концертов, и у меня не было других вариантов, кроме как идти в музыкальное училище.
– Если бы не музыка, ты бы мог стать футболистом.
Теоретически да, но точно не хореографом.
– Во время учебы в академии ты играл в симфоническом оркестре, что дал тебе этот опыт?
Я впервые услышал, как такая музыка должна звучать. Потому что, то что нам включали на предмете «Музыкальная Литература» на старых пластинках и перезаписанных кассетах, вызывало лишь отвращение. А сам опыт работы в оркестре и спектаклях стал для меня большим музыкальным опытом. Некоторые спектакли я играл с листа без единой репетиции. Естественно, после этого ты приобретаешь серьезный навык игры на сцене без подготовки. Это был новый шаг в моем музыкальном творчестве. Плюс, в тот период я освоил много различных перкуссионных инструментов. И во втором альбоме «Фея Драже» старался все это использовать, там даже литавры были записаны.
– А игра в группе «Тараканы!» стала для тебя больше концертным опытом?
Нет, для меня это огромнейший опыт во всём: и в работе в студии, и конечно же, концертный. До «Тараканов!» у меня не было такого концертного опыта. Когда ты играешь такое количество концертов в год, то приобретаешь колоссальный опыт и уже на сцене чувствуешь себя очень комфортно. Также во время работы в студии я узнал о многих вещах, которые до этого мне были неизвестны.
– Как сейчас обстоят дела в «Selfieman»? Работаешь ли ты над новым материалом?
Я почти начал работать (смеётся). Открывал, смотрел и примерно прикидывал, что можно сделать. Поэтому работа уже началась, конечно, не такая активная, как надеюсь, начнется вскоре.
– Уже определился, будешь ли сам все записывать или привлечешь музыкантов, которые играют вместе с тобой?
Я буду работать по той же схеме, как и на первом альбоме, но в этот раз попрошу что-то прописать друзей и ребят из группы. Но основная работа всё же будет на мне.
– Что вообще означает для тебя музыка и композиторство?
Музыка — это то, что окружает меня ежесекундно. Ладно, когда сплю не окружает, но часто даже когда сплю. Конечно, банальная фраза — это моя жизнь, но часть жизни — точно. А вот насчет композиторства, то много раз было так, что я пытался, что-то сочинял, но никакого отклика это не находило. Я говорил: «Всё, я больше не напишу ни одной песни!». А проходит какое-то время и ты понимаешь, что не можешь, хочется что-то написать и говоришь себе: «Ладно, вот если сейчас не получится, точно всё». Честно, я много раз думал, что всё, тем не менее садился и писал новую песню. Это внутри сидит, тебе хочется что-то создать. Я пишу песни, потому что хочу их писать. И самое замечательное, когда они нравятся людям.
– Сам процесс написания тебя сильно затягивает?
Если я что-то нахожу в написании какой-то мелодии или рифа, то могу очень долго над этим сидеть. А когда устаю, то через достаточно небольшое количество времени вновь возвращаюсь. Хочется сразу доделать, довести композицию до какого-то завершенного состояния. Мне это действительно нравится.
– Переделываешь часто?
Конечно. Например, в песне «True», с первого альбома, был совершенно другой припев, я недавно его откопал. Поэтому многое переделывается, но если на каком-то этапе я понимаю, что уже сотню раз что-то менял и всё равно не вышло, то бог с ним. Я со спокойной душой расстаюсь с песнями, которые считаю непригодными. Нет такого, что если я это написал, то непременно нужно использовать. Благо, я могу сказать: «Я не вижу в этой песни потенциала» и она будет просто лежать, а потом, скорее всего, я о ней вообще забуду.
– В процессе написания песни ты прислушиваешься к чему-то мнению?
Прислушиваюсь, но это всегда, что называется, режет по живому. Когда работал над первой пластинкой, то давал послушать различные демо-записи своей бывшей девушке, мне было интересно, что она скажет. А сейчас, не знаю к чьему мнению буду прислушиваться, буду стараться своими силами всё организовать.
– А друзьям-музыкантам показывал?
Нет, я люблю чтобы они слушали уже готовый продукт. Старался вообще никому ничего не показывать. Никто даже не знал, что у меня что-то происходит. Дал им послушать только когда появилась уже сведенная версия. Песней её сложно назвать, скорее это какая-то мелодия. Это было в возрасте 5-6 лет, но самое смешное, что я до сих пор её помню. Она пришла мне в голову с каким-то непонятным текстом, вроде как на английском. Называлась она «Миша ли Мэн» — что это, и вообще, о чем она я не знаю. Наверное, потому что у «The Beatles» были песни «Michelle» и «Nowhere Man». И каким-то образом это всё сложилось в моём детском мозгу. Вот, её я помню, а чтобы прям песня-песня, трудно сказать.
– И в завершение нашей беседы, скажи, пожалуйста, какое самое значимое событие в своей карьере ты бы мог выделить на данный момент?
Наверное, это выход моей пластинки. Потому, что она делалась в одиночку, и для меня это было что-то особенное.